Учение синъицюань
К XIII веку в Китае складывается сложный религиозный-философский конгломерат из буддизма, даосизма и конфуцианства, в рамках которого формируется такое течение, как неоконфуцианство. Нам оно интересно прежде всего тем, что переосмысливает понятие гунфу. Это понятие, которое раньше означало «свободное время», в неоконфуцианстве становится синонимом профессионализма. Чиновник, верный своему долгу — это гунфу, мастер, в совершенстве владеющий копьем — тоже гунфу. Для достижения гунфу нужно максимально очищать свое сознание, но очищать, занимаясь своей профессиональной деятельностью. Не надо уходить в даосский монастырь или становиться буддистом — любой вид деятельности есть путь для гунфу. Желание, приносящее человеку максимальный вред — это желание получить воздаяние за свои поступки. Если, подавая милостыню или жертвуя на храм, человек ждет похвалы от окружающих или от самого себя, то в его добром поступке нет никакого подвига — человек просто получает от мира компенсацию за свой поступок. Желая получить просветление как подарок от этого мира, человек тем самым отрезает себе путь к просветлению. Объясняя, что такое «освобождение от желаний», чань-буддийские патриархи IX века любили указывать на разницу между человеком, который подходит к зеркалу, ожидая увидеть свое отражение, и зеркалом, которое не ждет, что в нем отразится человек. Зеркало — объективно, естественно и бескорыстно. Таким же должно быть и выполнение своего жизненного долга. По Конфуцию, для достижения гунфу надо заниматься очень практичными и простыми вещами — например, боем с копьем. Когда мы абсолютным образом присутствуем в самом упражнении, то достигаем сакральных внутренних глубин, не стремясь к ним. Как только мы начинаем к этому стремиться, контакт с внутренним миром исчезает. Чем больше мы рассуждаем о медитации, тем меньше медитируем, чем больше думаем, тем мысли больше и больше овладевают нами, и тогда действуем не мы, а наши иллюзии, воспринимаем не мы, а наше субъективное восприятие. Канон синъицюань требует, чтобы сознание было абсолютно спокойно, сердце не находилось в движении, т. е. человек не перевозбуждался, а ци находилось внизу и не поднималось вверх. Го Юншэнь, один из великих мастеров синъицюань, говорил: «В сердце должно быть пещерно-гулко». Только в пустоте отзвук от Неба может быть услышан. Пустота означает всеприемлемость любой формы: «в пустой кувшин можно налить что угодно». Мы можем быть кем угодно, принимать любые формы этого мира, откликаться на любые его отзвуки, при этом не будучи привязаны к нему: «кувшин остался тем же самым после того, как из него вылили масло». В процессе тренировки мы должны «сделать сердце пустым». На начальных этапах это достигается позицией саньтиши, в которой сознание фиксируется на простых и конкретных формах, поскольку думать о правильности позиции проще, чем пытаться сосредоточиться на идее пустоты. Вслед за понятием «великой пустоты» в синъицюань приходит второе понятие: тайцзи — «великий предел». Тайцзи — не столько термин, сколько способ миропереживания. Это некая граница, на которой заканчивается пустота и начинается мир форм. Она не может быть формально определена или указана, но она существует. Между движением руки вперед и назад есть остановка — не-действие — когда и происходит выброс ци. Так, в пичжан выброс ци происходит не тогда, когда мы касаемся тела, а в тот момент, когда мы немного отдергиваем руку назад. Истинная реализация движения происходит на грани тайцзи. Любое движение в синъицюань построено так, что определенные точки в момент удара открываются прежде небесной ци, той ци, которая существовала до создания материальных форм. Поэтому в синъицюань разрабатывались не столько теория удара, сколько теория о том, как раскрывать и закрывать различные энергетические центры тела. Еще один важный аспект — это взаимодействие инь и ян. В любом движении синъицюань есть момент, когда мы концентрируемся. Это точка ян — абсолютная стабильность. Затем после трансформации ци вырывается из нижнего дантянь и движется по каналам. Это инь — точка абсолютного хаоса, нестабильности. Точка удара — опять абсолютная стабильность. Таким образом, мы постоянно стабилизируем и дестабилизируем, то есть обновляем, сами себя. Взаимосвязи и взаимосоответствия в ушу связаны с понятием «хэ». Хэ переводится как «концентрироваться, связываться, закрываться, сосредоточиваться». В синъицюань рассматривается три внутренних взаимосвязи и три внешних базовых взаимосвязи. Отсюда одно из названий этого стиля: люхэ, «шесть взаимосоответствий». Три внутренних взаимосоответствия — это и (сознание), ли (физическая сила), ци. И — то, что предшествует движению. Настоящее и — когда мы не думаем, но действуем. Чтобы услышать и почувствовать посыл Неба, мы должны расслабиться и опустошить сознание. И дает импульс второй субстанции — ци. Ци — та энергетическая субстанция, которая движется по каналам и стимулирует физическое движение. За ней рождается третья субстанция — ли, физическая сила. Ли выводит нас из внутреннего пространства во внешнее, в котором существуют три внешних соответствия: стопы — кисти рук, колени — локти, плечи — бедра.