19-летняя девушка провела на матрасе в открытом море трое суток и выжила
19-летняя хрупкая девушка смогла выстоять в ситуации, которая стала бы катастрофой даже для физически крепкого человека. Только воля к жизни спасла украинку Алю Жарикову от сумасшествия, отчаяния и смерти.Увы, не всем удаётся ухватиться за ускользающую надежду. Оказавшись одни в открытом море, люди сдаются прежде всего психологически. Пример Али, а также единственного спасшегося в Красном море дайвера говорит о том, что выжить можно.
Корреспондент "АиФ" стал первым журналистом, кому Аля Жарикова рассказала, как провела одна трое суток в штормящем открытом море. С воскресенья по вторник. Между Украиной и Россией. На Азове. Восемьдесят километров пути - на утлой резине с залатанной дыркой в боку.
Синий надувной матрас, бирюзовый купальник-бикини, с высоты птичьего полёта они сливаются с водной гладью. С берега - теряются среди волн. Захочешь - не найдёшь... "Самое страшное - это когда одно только море и небо.
И некуда ступить на твёрдую землю", - говорит Аля Жарикова, а в её голубых, широко распахнутых глазах до сих пор плещется страх. В такт волне. День. Ночь. День. Ещё ночь. День... Одна - в открытом море. В одном бирюзовом купальнике. На синем матрасе...
У Али жених - моряк. Вот-вот сдаст экзамены и пойдёт в первый свой рейс, чтобы заработать на свадьбу. "И я не представляю, каково это - дрейфовать сутками, одному, под палящим солнцем, в холодную ночь..." - говорит Олег, чью невесту до недавнего времени страшила завидная теперь участь - ждать на берегу...
"Я теперь не то что на пляж - в ванну не полезу", - улыбается она. А кончиками пальцев свободной от капельницы руки 24 часа в сутки удерживает другую руку - мамы, сестры, подруги, жениха. И заливается слезами, когда они выходят за дверь больничной палаты. Страшно оставаться одной.
"Первый день я всё никак не могла поверить, что это происходит со мной. На второй привыкла, поверила. А теперь... теперь я не могу отвыкнуть... Всё не верится, что за окном стоят дома, деревья, а со мной люди".
"Молния хлестала по чёрной воде"
По пляжу посёлка Мелекино, что под Мариуполем, набитому облупленными корпусами баз отдыха, привычно бродили торговки домашними пирожками с горохом. Две подруги, Аля и Вика, сначала улеглись животами на надувной матрас два на два метра, оттолкнулись от берега, потом поговорили о женихах и свадьбах, потом выкурили по сигарете, а когда оглянулись назад, посёлок Мелекино уже потерял свои очертания, замолчала грохочущая на пляже музыка, а стоящие в открытом море корабли стали ближе, чем пляжный песок...
- Мы попробовали плыть обратно, но Аля не умеет плавать, она сразу запаниковала, - вспоминает Вика. - И я поплыла обратно одна. "Курочка, я найду кого-нибудь, и мы приплывём за тобой". Волны накрывали меня с головой, так что я едва успевала дышать, а наш матрас вместе с Алей пропал из виду, как только я отплыла. Она не отзывалась на мой голос.
До берега я плыла, наверное, час, по нарастающему звуку музыки определяя, что приближаюсь. Бросилась к лодкам. Они сказали: "Девочка, посмотри, какие волны, твоей подруги уже давно нет". Мы всё-таки упросили, чтобы лодка вышла в море: они вернулись - и привезли с собой один синий матрас... Я чуть с ума не сошла, пока искала на нём наш опознавательный знак - заплатку на дырке. И слава богу, не нашла".
Что происходило с этого момента с девушкой на залатанном матрасе, уже неразличимой с берега, представить невозможно. Поэтому пусть она расскажет сама. Политая пеной от ожогов, в синяках, набитых о прыгающий по волнам резиновый плот, с натёртой лямками мокрого купальника кожей, с кистями рук, оставшимися белыми ровно на ту половину, что трое суток впивалась в матрас...
- Думала, зубами буду держаться, а не отпущу, пока живая... - рассказывает Аля, и то улыбается, то хмурится, как будто ещё не до конца сама во всё это верит, капризничает, когда медсёстры мажут её с ног до головы мазью. - Сначала утонули очки. Потом намокли сигареты...
Кричала проплывающим мимо скутерам, но рёв моторов всё заглушал. Матрас несло на корабли, стоящие на рейде у берега, и вдруг ветер поменял направление - мимо, мимо, в самую глубь... Я думала, что Курочка - мы с Викой друг друга так называем - наверное, не доплыла до берега, утонула в сильных волнах, и теперь никто не знает, что я здесь. И меня не будут искать, я же не пароход.
К вечеру воскресенья пошёл дождь, молния хлестала по чёрной воде, а я думала, что теперь умру от воспаления лёгких. К вечеру понедельника от берега осталось только мерцание фонариков, и то чуть-чуть, через один, всё глуше и глуше. По ночам свешивала руки по локоть в воду, грелась. Днём ждала прохлады, ночью - тряслась от холода: скорее бы утро...
Море - оно ведь мне родное. Я дышала им всю жизнь, все 19 лет. И в эту первую ночь всё никак понять не могла - ну почему я, за что, неужели это происходит со мной?! В ту же ночь начала молиться. Сначала про себя, потом вслух. Потом кричать, кричать громче волн. "Отпусти меня, я ещё замуж хочу, детей, хочу к маме!"
Ожогов я не чувствовала, голода тоже, только страх. И столько раз радость! Вот, вижу берег, ура! Гребла, руку до крови стирала, перебирала в уме: "Первым делом позвоню маме, нет, жениху", - и, пока гребла, забывала знакомый номер, а берег снова исчезал. Иногда казалось, что схожу с ума.
Говорила как будто с Викой: "Да, Курочка, видно, я всё-таки первее тебя свадебное платье надену. В гроб нарядят"... Надо мной вертолёты летали. Я их лопасти слышала, а они меня нет... Хотела сама утопиться. А потом думала: у мамы же сердце больное. Пить захотелось только ко вторнику.
И я хлебала эту водичку. Глупо ведь будет, если меня с матрасом всё-таки найдут, но мёртвую от жажды. И поэтому решила пить - соли даже не замечала. Во вторник я ещё не сдалась... Просто во вторник матрас стал сдуваться.
"Русалочка, ты куришь?"
Утром этого дня Вика в сотый раз набрала телефон службы МЧС, всё это время искавшей её подругу, и ей ответили: "Крепитесь, надежды больше нет". А всё семейство Жариковых продолжало ждать на пляже. Уже третьи сутки.
- В матрасе же дырочка была, на ней латка, - продолжает Аля. - И я чувствую, он сдуваться начинает... Начался штиль, можно было разжать пальцы и просто смотреть в небо. Я ни о чём уже не думала, в голове туман, ноги сводит, течение куда-то несёт. Я думала, уже в Турции. И вот тогда-то и показался берег. Российский, как потом оказалось. Видишь эту царапину на потолке - вот таким он был далёким.
Альбину Жарикову подобрали рыбаки из украинского Новоазовска в 4 километрах от краснодарского Ейска - и в 80 от Мариуполя. "Русалочка, ты куришь?" - спрашивали, прикуривая ей одну за другой сигареты. "Воды дайте, хоть прошлогодней!"
Оставив матрас дрейфовать, они взяли Алю на катер... у которого на полпути к суше сломался двигатель. "Эх, баба в море - не к добру!"
Когда во вторник вечером Русалочку передали на берегу на руки жениху Олегу, первым её желанием было не обнять, а просто сесть на твёрдую землю. "Самое страшное - это когда некуда поставить пятки".
..."Девушку в море унесло? - удивлённо переспросил нагнувшийся ко мне продавец мороженого, перекрикивая шум гремящей музыки на мелекинском пляже, ничуть не изменившемся с прошлой недели. - Нет, не слышали такого. А вот синий матрас тут пропал у одних, это да".