Психология.Пермь

V.  ДВЕ ИСКУССТВЕННЫЕ МАССЫ: ЦЕРКОВЬ  И  ВОЙСКО

 Относительно морфологии масс мы помним,          

что можно различать очень многие виды масс и самые про-

тивоположные  направления  в принципе их классификации.

Есть массы,  существующие очень непродолжительное время

и существующие очень долго; гомогенные массы, состоящие

из однородных индивидов,  и негомогенные;  естественные

массы н искусственные,  требующие для своего сохранения

внешнего насилия, примитивные массы и расчлененные, вы-

соко организованные.  Но из некоторых соображений, цель

которых еще скрыта,  мы хотели бы придать особое значе-

ние  делению,  которому  у авторов уделено слишком мало

внимания; я имею в виду массы без вождей и массы, имею-

щие  вождей.  В  противоположность обычному навыку наше

исследование берет исходным пунктом не простую  относи-

тельно массу,  а высокоорганизованные, долго существую-

щие,  искусственные массы. Интереснейшими примерами та-

ких образований являются: церковь -- община верующих, и

армия -- войско.  Церковь и войско  суть  искусственные

массы; чтобы сохранить их от распада и предупредить из-

менения в их структуре,  применяется определенное внеш-

нее  насилие.  Обычно не справляются и не предоставляют

человеку свободного права на вступление в такую  массу.

Попытка выступления из нее обычно преследуется или свя-

зана с совершенно определенными условиями.  Почему  эти

общественные образования нуждаются в таких особых обес-

печивающих мероприятиях -- этот вопрос выходит в насто-

ящее  время за пределы наших интересов.  Нас интересует

одно лишь обстоятельство:  в этих  высокоорганизованных

массах,  защищенных таким путем от распада, можно очень

ясно подметить определенные соотношения, которые в дру-

гом месте скрыты гораздо глубже. Что касается церкви --

нам выгодно было бы взять за образец католическую  цер-

ковь,  -- то в ней, как и в войске (несмотря на то, что

массы эти столь различные),  существует одно  и  то  же

ложное убеждение (иллюзия), что глава -- в католической

церкви Христос,  в армии -- главнокомандующий --  любит

одинаково всех индивидов, входящих в массу. От этой ил-

люзии зависит все; если она исчезнет, тогда немедленно,

поскольку позволят внешние условия, распадутся как цер-

ковь,  так и войско. Относительно этой одинаковой любви

Христа сказано прямо:  "истинно говорю вам:  так как вы

сделали это одному из сих братьев моих меньших, то сде-

лали мне". Он относится к каждому из индивидов, состав-

ляющих массу,  как добрый старший брат,  он заменяет им

отца.  Все требования, предъявляемые к индивидам, явля-

ются производными этой любви. Церковь отличается демок-

ратизмом  именно  потому,  что перед Христом все равны,

все пользуются в одинаковой мере его  любовью.  Не  без

глубокого  основания  однородность  христианской общины

сопоставляется  с  семьей,  и  верующие  называют  себя

братьями во Христе,  т. е. братьями по любви, уделяемой

им Христом.  Несомненно,  что связь каждого индивида  с

Христом  является  и  причиной  их привязанности друг к

другу. То же относится и к войску; главнокомандующий --

это отец, одинаково любящий всех своих солдат, и в силу

этого они объединены друг с другом товарищеской  привя-

занностью.  Войско  отличается  по  структуре от церкви

тем, что оно состоит из ступеней таких масс. Каждый ко-

мандир является как бы начальником и отцом своей части,

каждый унтер-офицер -- своего взвода. Правда, такая ие-

рархия создана и в церкви, но она не играет в ней такой

экономической роли,  так как Христу приписывают  больше

понимания  и  заботливости  об  индивиде,  чем  челове-

ку-главнокомандующему.  Против этого толкования либиди-

нозной структуры армии могут справедливо возразить, что

здесь не отведено место идеям родины, национальной сла-

вы и т.  д. являющимся весьма значительным объединяющим

фактором для армии.  Но это --  другой,  не  столь  уже

простой случай массы, и, как показывают примеры великих

полководцев (Цезарь, Валленштейн, Наполеон), такие идеи

не необходимы для прочности армии. О возможности замены

вождя руководящей идеей и о соотношениях между вождем и

идеей будет речь в дальнейшем. Пренебрежение этим либи-

динозным фактором в армии (даже в том случае,  если  не

он  один  играет  организующую роль) является не только

теоретическим дефектом,  но грозит опасностью и в прак-

тическом  отношении.  Прусский милитаризм,  который был

так же непсихологичен,  как и  немецкая  наука,  должен

был, вероятно, узнать это во время великой мировой вой-

ны.  Военные неврозы, разлагавшие немецкую армию, явля-

ются,  как известно, протестом индивида против навязан-

ной ему роли в армии,  и согласно  сообщениям  Е.  Sim-

mel'я17,  можно утверждать, что среди мотивов заболева-

ния у простолюдина на первом месте стояло  безразличное

отношение к нему его начальников. И если бы это либиди-

нозное притязание нашло себе лучшую оценку, то, вероят-

но,  фантастические обещания, содержащиеся в 14 пунктах

американского президента, не снискали бы себе так легко

веры, и верное оружие не было бы выбито из рук немецких

стратегов. Заметим, что в обеих этих искусственных мас-

сах каждый индивид привязан либидинозно, с одной сторо-

ны,  к вождю (Христос,  полководец), а с другой стороны

-- к остальным индивидам, входящим в массу. В каком со-

отношении друг с другом находятся обе эти  привязаннос-

ти,  однородны и равноценны ли они, как они должны быть

психологически описаны -- этим мы займемся  в  дальней-

шем.  Но  мы  позволяем себе уже сейчас бросить авторам

упрек в том, что они недостаточно оценили значение вож-

дя для психологии масс,  в то время как мы выбираем его

первым объектом  исследования  и  поставлены  благодаря

этому в более благоприятное положение. Нам кажется, что

мы находимся на правильном пути, который может выяснить

нам  главное проявление массовой психологии,  а именно:

связанность индивида в массе. Если каждый индивид испы-

тывает столь сильную эмоциональную привязанность в двух

направлениях,  то нам нетрудно будет вывести  из  этого

соотношения  наблюдающуюся  перемену  и ограничение его

личности. Указание на то, что сущность массы заключает-

ся в либидинозных привязанностях,  имеющихся в ней,  мы

находим и в феномене паники,  который может быть  лучше

всего изучен на военных массах.  Паника возникает в том

случае, если масса разлагается. Ее основная характерная

черта заключается в том,  что участники массы перестают

внимать приказанию начальника, и что каждый человек за-

ботится о себе, не обращая внимания на других. Взаимные

привязанности перестали существовать, и возник огромный

бессмысленный страх.  Разумеется,  и здесь легко возра-

зить, что дело обстоит скорее наоборот: страх якобы так

силен,  что он превозмогает все рассуждения и привязан-

ности.  Мс Dougall (стр.  24) рассматривает даже случай

паники (правда,  не военной),  как пример указанного им

повышения аффекта  благодаря  заразительности  (primary

induction).  Однако  это  рационалистическое объяснение

здесь совершенно неправильно.  Нам нужно объяснить, по-

чему  страх так силен.  Размеры опасности не могут быть

причиной этого,  так как та же самая армия, которая ох-

вачена теперь страхом, может смело устоять против таких

и еще больших опасностей;  и для сущности паники харак-

терно, что она не стоит ни в каком отношении к грозящей

опасности,  она часто возникает по  ничтожным  поводам.

Когда индивид в паническом ужасе заботится только о са-

мом себе,  то это свидетельствует о том, что у него пе-

рестали существовать аффективные привязанности,  умень-

шавшие для него до этого  времени  размеры  опасностей.

Так как он противостоит теперь опасности сам, один, от-

дельно от всех,  то,  разумеется, он ее преувеличивает.

Следовательно,  дело обстоит так,  что панический страх

предполагает ослабление либидинозной структуры массы  и

является  правильной  реакцией на это ослабление,  а не

наоборот,  что либидинозные привязанности  массы  якобы

разрушились  от страха перед опасностью.  Эти замечания

отнюдь не противоречат утверждению, что страх принимает

в  массе чудовищные размеры благодаря индукции (зарази-

тельности).  Интерпретация Мc Dougall'a очень верна для

тех случаев,  когда опасность реально велика, и когда в

массе не существует сильных эмоциональных  привязаннос-

тей.  Эти  условия  осуществляются в том случае,  если,

например,  в театре или в цирке вспыхнет пожар.  Поучи-

тельным  и  пригодным  для наших целей случаем является

вышеупомянутый случай паники в армии,  когда  опасность

не превышает обычных размеров, часто повторявшихся и не

вызывавших паники.  Не следует думать, что слово "пани-

ка"  употребляется в строго и точно определенных случа-

ях.  В одних случаях им  обозначается  всякий  массовый

страх,  в  других -- страх одного человека,  если страх

этот безграничен; часто этот термин сохраняется и в том

случае,  если вспышка страха не оправдывается вызвавшим

его поводом.  Если мы возьмем слово "паника"  в  смысле

массового  страха,  то мы сможем провести далеко идущую

аналогию.  Страх  индивида  вызывается  либо  величиной

опасности, либо уничтожением эмоциональных привязаннос-

тей (Libidobesetzungen); последний случай является при-

мером  невротического страха (см.  лекции по введению в

психоанализ, 25-я лекция. Психолог, и психоаналит. Биб-

лиотека,  Гос.  Издат.  Москва--Петроград 1922). Так же

возникает и паника,  благодаря повышению грозящей  всем

опасности или благодаря исчезновению объединяющих массу

эмоциональных привязанностей,  и этот последний  момент

аналогичен невротическому страху.  (Ср. содержательную,

несколько фантастическую статью Bela v.  Felszeghу: Pa-

nik und Pankomplex,  "Imago", VI, 1920.) Если описывать

панику (как это делает Мc Dougall,  l. с.), как одно из

самых  ярких  проявлений "group mind'a",  то получается

парадокс: массовая душа в одном из своих поразительней-

ших проявлений сама себя упраздняет.  Нет никакого сом-

нения в том,  что паника означает разложение массы;  ее

следствием  является  уничтожение всякой общности,  су-

ществовавшей  раньше  между  индивидами,  составлявшими

массу.  Типический повод для возникновения паники очень

похож на то,  как он изображен в пародии  Nestroy'a  на

драму  Неbbеl'я  об Юдифи и Олоферне.  Там воин кричит:

"Полководец потерял голову", и после этого все ассирия-

не  обращаются  в  бегство.  Утрата  вождя в каком-либо

смысле,  разочарование в нем вызывают панику,  хотя  бы

опасность не увеличилась. С исчезновением привязанности

к вождю, как правило, исчезают и взаимные привязанности

индивидов,  составляющих массу.  Масса разлетается пра-

хом,  как батавская слезка,  у которой отломали кончик.

Разложение  религиозной  массы  наблюдать не так легко.

Недавно мне попался английский  роман  из  католической

жизни, рекомендуемый лондонским епископом, под заглави-

ем:  "When it was dark".  Роман этот изображает искусно

и, на мой взгляд, правильно возможность такого разложе-

ния религиозной массы и его последствия. Действие в ро-

мане  происходит  якобы в настоящее время:  образовался

заговор лиц,  враждебных Христу и учению Христа.  Заго-

ворщикам удалось найти в Иерусалиме гробницу; в надписи

на этой гробнице Иосиф Аримафейский признается,  что он

из благоговения тайно унес тело Христа из гроба на тре-

тий день после его погребения и  похоронил  его  здесь.

Этим  была уничтожена вера в воскресение Христа и в его

божественное начало.  Следствием этого археологического

открытия  является  потрясение  европейской  культуры и

чрезвычайный рост насилия  и  преступлений.  Этот  рост

преступлений прекращается лишь после того,  как был ра-

зоблачен заговор  фальсификаторов.  При  предполагаемом

здесь  разложении религиозной массы на первый план выс-

тупает не страх (для которого нет повода),  а  эгоисти-

ческие и враждебные импульсы против других лиц. Эти им-

пульсы не могли проявиться раньше благодаря любви,  ко-

торую  питает  Христос в одинаковой мере ко всем18.  Но

вне этой привязанности стоят и во время царства  Христа

те индивиды,  которые не принадлежат к верующей общине,

которые не любят Христа, и которых он не любит; поэтому

религия  --  хотя бы она и называлась религией любви --

должна быть жестока и немилосердна к тем,  кто к ней не

принадлежит. В основе каждая религия является такой ре-

лигией любви для всех тех,  кого она объединяет; и каж-

дой  религии  свойственна  жестокость и нетерпимость ко

всем тем, кто не является ее последователем. Поэтому не

надо делать злобных упреков верующим, как бы это ни бы-

ло тяжело каждому в отдельности.  Неверующим и индиффе-

рентным в этом пункте психологически гораздо легче. Ес-

ли эта нетерпимость не проявляется  в  настоящее  время

столь грубо и столь жестоко,  как в прежние века, то из

этого едва ли можно сделать вывод о  смягчении  челове-

ческих  нравов.  Скорее всего причину этого следует ис-

кать в непреложном ослаблении религиозных чувств и  за-

висящих от них либидинозных привязанностей.  Если место

религиозной массы займет другая масса (в настоящее вре-

мя  это  как будто удается социалистической массе),  то

результатом будет та же самая нетерпимость к вне  стоя-

щим,  как и во времена религиозных сражений,  и если бы

различие научных взглядов имело  большое  значение  для

массы, то тот же самый результат повторился бы и в этой

области.