Психология.Пермь

XI. СТУПЕНЬ ЛИЧНОСТИ 

Если, помня дополня-                          

ющие друг друга описания психологии масс,  данные  раз-

личными  авторами,  сделать обзор душевной жизни совре-

менных людей,  то можно растеряться перед ее сложностью

и  потерять  надежду дать стройное описание ее.  Каждый

индивид является участником многих масс;  он испытывает

самые разнообразные привязанности,  созданные идентифи-

кацией;  он создает свой "Я"-идеал по различнейшим про-

тотипам.  Итак, каждый индивид участвует во многих мас-

совых душах,  в душе своей расы, сословия, религии, го-

сударства и т. д. и, кроме того, он до некоторой степе-

ни самостоятелен и оригинален. Эти стойкие и длительные

массы  в своих мало видоизменяющихся проявлениях броса-

ются в глаза меньше, чем быстро образующиеся непостоян-

ные массы, по которым Лебон набросал блестящую характе-

ристику массовой души,  и в этих шумных эфемерных  мас-

сах, как бы возвышающихся над другими массами, происхо-

дит чудо:  бесследно (хотя бы только на короткое время)

исчезает то, что мы назвали индивидуальностью. Мы поня-

ли это чудо так,  что индивид  отказывается  от  своего

идеала и заменяет его массовым идеалом, воплощающимся в

вожде.  Правильнее говоря,  это чудо не во всех случаях

одинаково велико. Отграничение "Я" от "Я"-идеала у мно-

гих индивидов не произведено еще достаточно резко;  оба

они  еще легко совпадают;  "Я" часто сохраняет для себя

свою прежнюю нарцисическую самовлюбленность.  Благодаря

этому  чрезвычайно  облегчается  выбор вождя.  Часто он

должен обладать лишь типичными свойствами этих  индиви-

дов в очень резком и чистом виде, он должен производить

впечатление большой силы и  либидинозной  свободы;  ему

навстречу  приходит  потребность  в сильном начальнике;

она наделяет его сверхсилой,  на которую он раньше, мо-

жет быть, не претендовал бы. Другие индивиды, "Я"-идеал

которых воплотился бы в его личности лишь  при  условии

корректуры,  увлекаются затем суггестивно,  т. е. путем

идентификации.  Мы замечаем, что предложенное нами объ-

яснение  либидинозной структуры массы сводится к отгра-

ничению "Я" от "Я"-идеала и  к  возможному,  вследствие

этого, двойному виду привязанности: идентификация и за-

мена "Я"-идеала объектом. Предположение такой ступени в

"Я",  как первый шаг анализа человеческого "Я",  должно

постепенно найти свое подтверждение в  самых  различных

областях  психологии.  В своей статье "Zur Einfьhrung34

des Narzissmus" я собрал прежде всего весь патологичес-

кий материал для обоснования выделения этой черты. Сле-

дует ожидать,  что значение нарцисизма окажется гораздо

большим при углублении в психологию психозов.  Вспомним

о том, что "Я" играет роль объекта в отношении к разви-

вающемуся из него "Я"-идеалу, что, может быть, все вза-

имодействия,  изученные нами в учении о неврозах  между

внешним объектом и совокупным "Я",  повторяются на этой

новой арене внутри "Я".  Я хочу проследить  здесь  лишь

одно  из всех возможных с этой точки зрения следствий и

продолжить, таким образом, обсуждение проблемы, которую

я оставил неразрешенной в другом месте35. Каждая из ду-

шевных дифференцировок,  с которыми  мы  познакомились,

представляет новую трудность для душевной функции,  по-

вышает ее лабильность и может явиться исходным  пунктом

отказа от функции заболевания. Так, мы, родившись, сде-

лали шаг от абсолютно самодовольного нарцисизма к восп-

риятию  изменчивого внешнего мира и к началу нахождения

объекта;  в связи с этим находится тот факт,  что мы не

можем  находиться  в  этом  состоянии в течение долгого

времени, что мы периодически покидаем его и возвращаем-

ся во сне к прежнему состоянию отсутствия раздражений и

избежания объектов. Конечно, мы следуем при этом указа-

нию внешнего мира,  который временно лишает нас большей

части действующих на нас раздражений путем  периодичес-

кой смены дня и ночи. Другой более важный для патологии

пример не подлежит такому ограничению. В течение нашего

развития  мы разделили весь наш душевный мир на связное

(kohдrent) "Я" и настоящее вне "Я" бессознательное  вы-

тесненное,  и мы знаем, что стабильность этих новообра-

зований подвержена постоянным потрясениям. В сновидении

и в неврозе этот выключенный из нашего сознания матери-

ал стучится в охраняемые  сопротивлением  ворота,  а  в

здоровом  бодрствующем  состоянии мы пользуемся особыми

приемами для того,  чтобы временно включить в наше  "Я"

вытесненный  материал,  обходя сопротивление и извлекая

из этого удовольствие.  Остроумие и юмор,  а отчасти  и

комическое вообще,  должны рассматриваться с этой точки

зрения.  Каждому знатоку психологии  неврозов  известны

такие примеры, имеющие меньший масштаб, но я спешу вер-

нуться к нашей цели. Можно представить себе, что и отг-

раничение "Я"-идеала от "Я" не может существовать долго

и должно подвергаться по временам  обратному  развитию.

При всех запретах и ограничениях, накладываемых на "Я",

происходит, как правило, периодический прорыв запретно-

го, как показывает институт праздников, являвшихся пер-

воначально не чем иным как запрещенными законом эксцес-

сами,  и  этому  освобождению  от запрета они обязаны и

своим веселым характером36. Сатурналии римлян и наш те-

перешний карнавал совпадают в этой существенной отличи-

тельной черте с празднествами первобытных людей,  кото-

рые  обычно  сочетали  с  развратом различные нарушения

священнейших запретов.  А  "Я"-идеал  охватывает  сумму

всех ограничений, которым подчиняется "Я", и потому уп-

разднение идеала должно было бы быть величайшим  празд-

ником для "Я", которое опять могло бы быть довольно со-

бой. Когда в "Я" что-нибудь совпадает с "Я"-идеалом, то

всегда  возникает  ощущение  триумфа.  Чувство  вины (и

чувство малоценности) тоже могут быть поняты  как  раз-

ногласие  между "Я" и "Я"-идеалом.  Trotter считает вы-

теснение производным стадного инстинкта.  Это скорее та

же мысль, выраженная несколько иначе, чем противоречие,

когда я говорю в "Einfьhrung des Narzissmus": образова-

ние идеала является благоприятствующим условием для вы-

теснения.  Как известно,  есть люди, настроение которых

периодически колеблется от чрезмерной подавленности че-

рез некоторое среднее состояние  до  повышенного  само-

чувствия,  и  действительно,  эти колебания наступают в

различной по величине амплитуде,  от едва  заметной  до

самой крайней; они врываются крайне мучительно или раз-

рушающе в жизнь больного в виде меланхолии или мании. В

типических   случаях  этого  циклического  расстройства

внешние поводы как будто не играют  решающей  роли:  из

внутренних мотивов у этих больных находят то же,  что у

всех людей.  Поэтому вошло в обыкновение трактовать эти

случаи как непсихогенные. О других тождественных случа-

ях циклического расстройства,  которые легко могут быть

сведены к душевным травмам, речь будет впереди. Обосно-

вание этих произвольных колебаний настроения нам,  сле-

довательно, неизвестно. У нас нет знания механизма сме-

ны меланхолии манией.  Для этих больных могло бы  иметь

значение  наше  предположение  о том,  что их "Я"-идеал

растворился в "Я",  в то время как до того он был очень

требователен к "Я".  Мы решительно избегаем неясностей:

на основе нашего анализа "Я" несомненно,  что у  маниа-

кального больного "Я" сливается с "Я"-идеалом,  и чело-

век радуется отсутствию задержек,  опасений и самоупре-

ков,  находясь  в  настроении триумфа и самодовольства,

ненарушаемом никакой самокритикой.  Менее очевидно,  но

все же весьма вероятно, что страдание меланхолика явля-

ется выражением резкого разногласия между  обеими  инс-

танциями "Я". В этом разногласии чрезмерно чувствитель-

ный идеал выражает свое  беспощадное  осуждение  "Я"  в

бреде  унижения  и  самоунижения.  Нерешенным  остается

только вопрос,  нужно ли искать причину  этой  перемены

соотношения  между  "Я"-идеалом  в выше постулированных

периодических протестах против нового института или ви-

ною  этому  другие соотношения.  Переход в маниакальное

состояние не является обязательной чертой в клиническом

течении меланхолической депрессии.  Есть простые однок-

ратные, а также периодически повторяющиеся формы мелан-

холии, которые никогда не переходят в маниакальное сос-

тояние.  С другой стороны,  существуют меланхолии,  при

которых  повод явно играет этиологическую роль.  Это --

случаи меланхолии,  возникающие после  потери  любимого

объекта,  будь  то  смерть объекта или стечение обстоя-

тельств,  при которых происходит обратный отток  либидо

от  объекта.  Такая  психогенная меланхолия также может

перейти в манию,  и этот цикл может повторяться многок-

ратно,  так же как и при якобы произвольной меланхолии.

Итак,  соотношения очень неясны,  тем более что до  сих

пор  психоаналитическому  исследованию были подвергнуты

лишь немногие формы и случаи меланхолии37.  Мы понимаем

до сих пор только те случаи, в которых объект покидался

в силу того, что он оказывался недостойным любви, затем

"Я"   опять   воздвигало  его  путем  идентификации,  а

"Я"-идеал строго осуждал его.  Упреки и агрессивность в

отношении к объекту проявляются как меланхолические са-

моупреки.  Точнее говоря:  они скрываются  за  упреками

против  собственного "Я",  придают им стойкость,  проч-

ность и неопровержимость, которыми отличаются самоупре-

ки  меланхолика.  Переход в манию может непосредственно

следовать и за такой меланхолией,  так что этот переход

является  признаком,  независимым от других характерных

черт клинической картины. Я не вижу препятствий к тому,

чтобы принять во внимание момент периодического протес-

та "Я" против "Я"-идеала для  обоих  видов  меланхолии,

как для психогенной, так и для произвольной. При произ-

вольной меланхолии можно  предположить,  что  "Я"-идеал

относится  особенно  строго к свободному выявлению "Я",

следствием чего является потом автоматически  его  вре-

менное упразднение.  При психогенной меланхолии "Я" по-

буждается к протесту вследствие  того,  что  его  идеал

плохо относится к нему, а это плохое отношение является

результатом идентификации "Я" с  отвергнутым  объектом.