На главную

З.ФРЕЙД, Психология масс и анализ человеческого "Я"

XI. СТУПЕНЬ ЛИЧНОСТИ 
Если, помня дополня-                          
ющие друг друга описания психологии масс,  данные  раз-
личными  авторами,  сделать обзор душевной жизни совре-
менных людей,  то можно растеряться перед ее сложностью
и  потерять  надежду дать стройное описание ее.  Каждый
индивид является участником многих масс;  он испытывает
самые разнообразные привязанности,  созданные идентифи-
кацией;  он создает свой "Я"-идеал по различнейшим про-
тотипам.  Итак, каждый индивид участвует во многих мас-
совых душах,  в душе своей расы, сословия, религии, го-
сударства и т. д. и, кроме того, он до некоторой степе-
ни самостоятелен и оригинален. Эти стойкие и длительные
массы  в своих мало видоизменяющихся проявлениях броса-
ются в глаза меньше, чем быстро образующиеся непостоян-
ные массы, по которым Лебон набросал блестящую характе-
ристику массовой души,  и в этих шумных эфемерных  мас-
сах, как бы возвышающихся над другими массами, происхо-
дит чудо:  бесследно (хотя бы только на короткое время)
исчезает то, что мы назвали индивидуальностью. Мы поня-
ли это чудо так,  что индивид  отказывается  от  своего
идеала и заменяет его массовым идеалом, воплощающимся в
вожде.  Правильнее говоря,  это чудо не во всех случаях
одинаково велико. Отграничение "Я" от "Я"-идеала у мно-
гих индивидов не произведено еще достаточно резко;  оба
они  еще легко совпадают;  "Я" часто сохраняет для себя
свою прежнюю нарцисическую самовлюбленность.  Благодаря
этому  чрезвычайно  облегчается  выбор вождя.  Часто он
должен обладать лишь типичными свойствами этих  индиви-
дов в очень резком и чистом виде, он должен производить
впечатление большой силы и  либидинозной  свободы;  ему
навстречу  приходит  потребность  в сильном начальнике;
она наделяет его сверхсилой,  на которую он раньше, мо-
жет быть, не претендовал бы. Другие индивиды, "Я"-идеал
которых воплотился бы в его личности лишь  при  условии
корректуры,  увлекаются затем суггестивно,  т. е. путем
идентификации.  Мы замечаем, что предложенное нами объ-
яснение  либидинозной структуры массы сводится к отгра-
ничению "Я" от "Я"-идеала и  к  возможному,  вследствие
этого, двойному виду привязанности: идентификация и за-
мена "Я"-идеала объектом. Предположение такой ступени в
"Я",  как первый шаг анализа человеческого "Я",  должно
постепенно найти свое подтверждение в  самых  различных
областях  психологии.  В своей статье "Zur Einfьhrung34
des Narzissmus" я собрал прежде всего весь патологичес-
кий материал для обоснования выделения этой черты. Сле-
дует ожидать,  что значение нарцисизма окажется гораздо
большим при углублении в психологию психозов.  Вспомним
о том, что "Я" играет роль объекта в отношении к разви-
вающемуся из него "Я"-идеалу, что, может быть, все вза-
имодействия,  изученные нами в учении о неврозах  между
внешним объектом и совокупным "Я",  повторяются на этой
новой арене внутри "Я".  Я хочу проследить  здесь  лишь
одно  из всех возможных с этой точки зрения следствий и
продолжить, таким образом, обсуждение проблемы, которую
я оставил неразрешенной в другом месте35. Каждая из ду-
шевных дифференцировок,  с которыми  мы  познакомились,
представляет новую трудность для душевной функции,  по-
вышает ее лабильность и может явиться исходным  пунктом
отказа от функции заболевания. Так, мы, родившись, сде-
лали шаг от абсолютно самодовольного нарцисизма к восп-
риятию  изменчивого внешнего мира и к началу нахождения
объекта;  в связи с этим находится тот факт,  что мы не
можем  находиться  в  этом  состоянии в течение долгого
времени, что мы периодически покидаем его и возвращаем-
ся во сне к прежнему состоянию отсутствия раздражений и
избежания объектов. Конечно, мы следуем при этом указа-
нию внешнего мира,  который временно лишает нас большей
части действующих на нас раздражений путем  периодичес-
кой смены дня и ночи. Другой более важный для патологии
пример не подлежит такому ограничению. В течение нашего
развития  мы разделили весь наш душевный мир на связное
(kohдrent) "Я" и настоящее вне "Я" бессознательное  вы-
тесненное,  и мы знаем, что стабильность этих новообра-
зований подвержена постоянным потрясениям. В сновидении
и в неврозе этот выключенный из нашего сознания матери-
ал стучится в охраняемые  сопротивлением  ворота,  а  в
здоровом  бодрствующем  состоянии мы пользуемся особыми
приемами для того,  чтобы временно включить в наше  "Я"
вытесненный  материал,  обходя сопротивление и извлекая
из этого удовольствие.  Остроумие и юмор,  а отчасти  и
комическое вообще,  должны рассматриваться с этой точки
зрения.  Каждому знатоку психологии  неврозов  известны
такие примеры, имеющие меньший масштаб, но я спешу вер-
нуться к нашей цели. Можно представить себе, что и отг-
раничение "Я"-идеала от "Я" не может существовать долго
и должно подвергаться по временам  обратному  развитию.
При всех запретах и ограничениях, накладываемых на "Я",
происходит, как правило, периодический прорыв запретно-
го, как показывает институт праздников, являвшихся пер-
воначально не чем иным как запрещенными законом эксцес-
сами,  и  этому  освобождению  от запрета они обязаны и
своим веселым характером36. Сатурналии римлян и наш те-
перешний карнавал совпадают в этой существенной отличи-
тельной черте с празднествами первобытных людей,  кото-
рые  обычно  сочетали  с  развратом различные нарушения
священнейших запретов.  А  "Я"-идеал  охватывает  сумму
всех ограничений, которым подчиняется "Я", и потому уп-
разднение идеала должно было бы быть величайшим  празд-
ником для "Я", которое опять могло бы быть довольно со-
бой. Когда в "Я" что-нибудь совпадает с "Я"-идеалом, то
всегда  возникает  ощущение  триумфа.  Чувство  вины (и
чувство малоценности) тоже могут быть поняты  как  раз-
ногласие  между "Я" и "Я"-идеалом.  Trotter считает вы-
теснение производным стадного инстинкта.  Это скорее та
же мысль, выраженная несколько иначе, чем противоречие,
когда я говорю в "Einfьhrung des Narzissmus": образова-
ние идеала является благоприятствующим условием для вы-
теснения.  Как известно,  есть люди, настроение которых
периодически колеблется от чрезмерной подавленности че-
рез некоторое среднее состояние  до  повышенного  само-
чувствия,  и  действительно,  эти колебания наступают в
различной по величине амплитуде,  от едва  заметной  до
самой крайней; они врываются крайне мучительно или раз-
рушающе в жизнь больного в виде меланхолии или мании. В
типических   случаях  этого  циклического  расстройства
внешние поводы как будто не играют  решающей  роли:  из
внутренних мотивов у этих больных находят то же,  что у
всех людей.  Поэтому вошло в обыкновение трактовать эти
случаи как непсихогенные. О других тождественных случа-
ях циклического расстройства,  которые легко могут быть
сведены к душевным травмам, речь будет впереди. Обосно-
вание этих произвольных колебаний настроения нам,  сле-
довательно, неизвестно. У нас нет знания механизма сме-
ны меланхолии манией.  Для этих больных могло бы  иметь
значение  наше  предположение  о том,  что их "Я"-идеал
растворился в "Я",  в то время как до того он был очень
требователен к "Я".  Мы решительно избегаем неясностей:
на основе нашего анализа "Я" несомненно,  что у  маниа-
кального больного "Я" сливается с "Я"-идеалом,  и чело-
век радуется отсутствию задержек,  опасений и самоупре-
ков,  находясь  в  настроении триумфа и самодовольства,
ненарушаемом никакой самокритикой.  Менее очевидно,  но
все же весьма вероятно, что страдание меланхолика явля-
ется выражением резкого разногласия между  обеими  инс-
танциями "Я". В этом разногласии чрезмерно чувствитель-
ный идеал выражает свое  беспощадное  осуждение  "Я"  в
бреде  унижения  и  самоунижения.  Нерешенным  остается
только вопрос,  нужно ли искать причину  этой  перемены
соотношения  между  "Я"-идеалом  в выше постулированных
периодических протестах против нового института или ви-
ною  этому  другие соотношения.  Переход в маниакальное
состояние не является обязательной чертой в клиническом
течении меланхолической депрессии.  Есть простые однок-
ратные, а также периодически повторяющиеся формы мелан-
холии, которые никогда не переходят в маниакальное сос-
тояние.  С другой стороны,  существуют меланхолии,  при
которых  повод явно играет этиологическую роль.  Это --
случаи меланхолии,  возникающие после  потери  любимого
объекта,  будь  то  смерть объекта или стечение обстоя-
тельств,  при которых происходит обратный отток  либидо
от  объекта.  Такая  психогенная меланхолия также может
перейти в манию,  и этот цикл может повторяться многок-
ратно,  так же как и при якобы произвольной меланхолии.
Итак,  соотношения очень неясны,  тем более что до  сих
пор  психоаналитическому  исследованию были подвергнуты
лишь немногие формы и случаи меланхолии37.  Мы понимаем
до сих пор только те случаи, в которых объект покидался
в силу того, что он оказывался недостойным любви, затем
"Я"   опять   воздвигало  его  путем  идентификации,  а
"Я"-идеал строго осуждал его.  Упреки и агрессивность в
отношении к объекту проявляются как меланхолические са-
моупреки.  Точнее говоря:  они скрываются  за  упреками
против  собственного "Я",  придают им стойкость,  проч-
ность и неопровержимость, которыми отличаются самоупре-
ки  меланхолика.  Переход в манию может непосредственно
следовать и за такой меланхолией,  так что этот переход
является  признаком,  независимым от других характерных
черт клинической картины. Я не вижу препятствий к тому,
чтобы принять во внимание момент периодического протес-
та "Я" против "Я"-идеала для  обоих  видов  меланхолии,
как для психогенной, так и для произвольной. При произ-
вольной меланхолии можно  предположить,  что  "Я"-идеал
относится  особенно  строго к свободному выявлению "Я",
следствием чего является потом автоматически  его  вре-
менное упразднение.  При психогенной меланхолии "Я" по-
буждается к протесту вследствие  того,  что  его  идеал
плохо относится к нему, а это плохое отношение является
результатом идентификации "Я" с  отвергнутым  объектом.